Сразу после отречения Николая II, в конце февраля – марте 1917 года на кораблях Балтийского флота и в Кронштадтской крепости произошли массовые убийства офицеров. Наказан за них никто, естественно, не был.
В мае 1917 года в Кронштадт на Якорную площадь приехал лидер меньшевиков Ираклий Церетели и стал просить освободить арестованных офицеров. В ответ он услышал вопли толпы: «Все они кровопийцы! Их надо всех перестрелять!» Забегая вперед, скажу, что к марту 1921 года на линкорах до 86% матросов служили еще с марта 1917 года.
С начала марта 1917 года в Кронштадте образовалось двоевластие. Одну сторону представлял Кронштадтский совет, а другую – регулярные матросские собрания на Якорной площади. Как в вольном Новгороде, а скорее в Запорожской Сечи.
Кронштадтский совет и «вече» решали все без исключения вопросы в жизни Кронштадта: от введения восьмичасового рабочего дня на кронштадтских заводах до отделения церкви от государства. Любопытно постановление совета о проститутках, которые стали съезжаться в Кронштадт со всей страны. Их решено было выселить с острова Котлин, за исключением тех, кого «возьмут на поруки» отдельные корабли и части. Но тогда они и должны содержать проституток.
Порядок в Кронштадте был революционный. 14 июня 1917 года на совете разбирался доклад милиционеров. Они задержали грабителей квартиры. Завязалась перестрелка, были ранены милиционер и бандит. Задержанных повели в милицию, но по пути их безуспешно попытались отбить какие-то вооруженные матросы. Затем помещение милиции окружила толпа и потребовала выдать грабителей. Милиционеры испугались и выдали. Толпа отвела грабителей к городскому валу, где их и расстреляли.
«Низы не хотят, а верхи не могут»
К марту 1921 года в Кронштадте и на окружающих его островных фортах находилось 18 707 военнослужащих рядового и командного состава. В городе проживало около 30 тыс. гражданского населения.
В Кронштадте зимовали два дредноута: «Петропавловск» и «Севастополь». Водоизмещение их составляло 23 тыс. т; вооружение: двенадцать 350-мм, шестнадцать 120-мм орудий и четыре 47-мм зенитные пушки.
Там же находились два броненосца: «Андрей Первозванный» и «Республика» (бывший «Павел I»). Оба были выведены из боевого состава, механизмы находились в нерабочем состоянии, и в ходе мятежа броненосцы стрельбы не вели.
Кроме этих кораблей в Кронштадте стояли минный заградитель «Нарова» и тральщик «Ловать», а также несколько вспомогательных судов. Остальные корабли Балтийского флота, в том числе дредноуты «Полтава» и «Гангут», миноносцы и подводные лодки зимовали в Петрограде. Таким образом, боевая мощь (особенно артиллерийская) маленького острова Котлин была достаточно велика. В общей сложности в Кронштадте к моменту мятежа имелось 140 орудий различных калибров, из них 41 тяжелое (305–250-мм), а также более сотни пулеметов.
Красный флот традиционно снабжался лучше, чем сухопутные части. Несмотря на трудности с провиантом, к началу 1921 года на корабле матрос получал в день хлеба полтора фунта, крупы 0,2 фунта, мяса 0,3 фунта, рыбы 0,1 фунта, масла 0,7 фунта, сахара 0,1 фунта (1 фунт = 409,5 г). Питерский рабочий довольствовался в два раза меньшим пайком, а в Москве за самый тяжелый физический труд рабочие получали в день 225 г хлеба, 7 г мяса или рыбы и 10 г сахара.
Помимо жалования кронштадтские военморы и команды фортов имели два «непыльных» приработка. Это круглогодичное рыболовство – летом на лодках, а зимой подледный лов. Для ловли рыбы помимо лодок использовались моторные катера «Ласточка» и «Второй». Каждый островной форт Кронштадта имел свою небольшую гавань, где базировались десятки гражданских лодок и катеров. Летом 1919 года на южном форту № 2 даже открылась «гостиница» для рыбаков. Часть улова братишки брали себе, а остальное продавали финнам. Преобладал бартер: рыбу в обмен на водку, папиросы, шоколад, консервы и др. Морская граница Финляндии практически не охранялись. «Клёшники» крали и толкали финнам и казенное имущество.
Впрочем, в Кронштадте в 1918–1921 годах, чтобы обогатиться, не нужно было даже и красть. Несколько фортов, в том числе мощный островной форт «Милютин», были брошены и не охранялись. Брошены были и многие десятки боевых и торговых судов у берегов острова Котлин и у островных фортов. Подъезжай на лодке или катере и бери все что влезет – от оружия до оконных стекол.
Дело дошло до того, что финские торговцы организовали транзит через Кронштадтскую крепость в Петроград. На суше помимо пограничников стояла «завеса» из сухопутных войск. Зато с финского берега летом на лодках, а зимой на санях контрабандисты проходили мимо фортов и направлялись к Лисьему Носу, где их уже ждали петроградские спекулянты. Надо полагать, гарнизоны фортов тоже что-то имели.
«Отцы-командиры»
А куда же смотрело большевистское начальство? Летом 1920 года председатель Реввоенсовета Троцкий решает поставить Балтийский флот под контроль своих выдвиженцев. 8 июля 1920 года от командования флотом отстранен профессионал – бывший контр-адмирал Александр Зеленой, командовавший морскими силами на Балтике в самое тяжелое время – с 18 января 1919 года. Взамен с Каспия был вызван командующий Волжско-Каспийской флотилией Федор Раскольников. Он систематически впадал в запои. Настоящая фамилия Федора Федоровича – Ильин. Риторический вопрос: мог ли психически нормальный человек взять себе подобный псевдоним из романа Достоевского?
Отец, дед и дядя Раскольникова покончили жизнь самоубийством. В 1912 году Федор Федорович пролежал полгода в психиатрической больнице. Забегая вперед, скажу, что свои дни Раскольников закончил 12 сентября 1939 года, выбросившись из окна психиатрической больницы в Ницце.
Итак, Раскольников едет из Астрахани в Петроград. Нет, не в теплушке, как ездили в Гражданскую войну Сталин, Ворошилов, Дмитрий Ульянов и другие лидеры большевиков. До Нижнего Новгорода Раскольников добирается на штабном судне – бывшей царской яхте «Межень», а далее – спецвагоном. Вместе с Раскольниковым на «Межени» едут его метресса Лариса Рейснер и его начштаба Владимир Андреевич Кукель. В Кронштадте Раскольников назначается командующим Балтийским флотом, Кукель – начальником штаба, Лариса Рейснер руководит политотделом флота.
В политотделе оказывается и отец Ларисы профессор Михаил Андреевич Рейснер. Тот самый, которого еще до революции «разоблачитель шпионов» Владимир Бурцев обвинил в сотрудничестве с охранкой. Начальником тыла Балтийского флота становится Сергей Андреевич Кукель, родной брат начштаба.
Раскольников вместе с другими троцкистами – Ларисой и ее отцом Михаилом Рейснером, а также замначальника флота Кукелем – попытались втянуть моряков Кронштадта в «дискуссию о профсоюзах». 19 января 1921 года в Кронштадте состоялась конференция большевиков Балтфлота. На ней присутствовали 3500 коммунистов. Из них за платформу Троцкого проголосовало около 50 человек. Матросы даже не выбрали комфлота в президиум. Раскольников был вынужден подать в отставку. Через пару дней Лариса увозит Раскольникова в Сочи на личном поезде Калинина.
Большой глупостью Раскольникова стал приказ о переводе линкоров «Петропавловск» и «Севастополь» на зимовку 1920/21 года из Петрограда в Кронштадт. Два умника решили наказать за плохую дисциплину команды линкоров. Понятно, что удовольствий в Петрограде было куда больше, чем в Кронштадте. Приказ вызвал сильное раздражение матросов. Останься оба линкора в Петрограде, никакого мятежа в Кронштадте попросту бы не было.
Однако пока шла «замятня» в верхах, нашелся один умный человек, фамилию которого мне так и не удалось выяснить. Он приказал перейти из Кронштадта в Петроград самому мощному балтийскому ледоколу «Ермак». На борту ледокола осталось лишь 20 человек, и он на последних тоннах угля 25 февраля доплелся до Петрограда. Останься «Ермак» еще на пять дней, его бы захватили мятежники. Ну а далее ледокол обкалывал бы лед вокруг Кронштадта и фортов и сделал бы крепость практически неприступной – по крайней мере до схода льда.
В январе 1921 года в Кронштадт был назначен комиссаром Николай Кузьмин. По отзывам современников – толстомордый холеный барин. Он окончил Санкт-Петербургский университет, затем стал литератором, а в Гражданскую войну комиссарил на нескольких фронтах. Матросы «барина» невзлюбили.
Кузьмин практически проспал мятеж. Его выступление на митинге 1 марта было невнятным, а его угрозы только распалили толпу. В тот же день «барин» дал себя арестовать и до 17 марта тихо сидел под караулом. За время отсидки его жена Юлия ушла к покорителю Кронштадта Тухачевскому.
В апреле 1921 года после основательного допроса в ЧК Кузьмина отправили работать в Наркомпрос. В 1937 году он был расстрелян по обвинению в связах с троцкистами.
«Третий путь»
К началу 1921 года в Советской России царила разруха. Однако между февралем 1917-го и февралем 1921-го была принципиальная разница. В 1917 году царю и буржуазии принадлежали дворцы, усадьбы, склады, забитые зерном и товарами, а в 1921-м страна лежала в руинах и продовольствие взять было негде.
В Морском соборе святителя Николая Чудотворца в Кронштадте поминают всех погибших моряков
8 марта 1921 года на Х съезде РКП(б) с сообщением о событиях в Кронштадте выступил Ленин:
«Вспомним демократический комитет в Самаре. Все они приходили с лозунгами равенства, свободы, учредилки, и они не один раз, а много раз оказывались простой ступенькой, мостиком для перехода к белогвардейской власти. Опыт всей Европы показывает на деле, чем оканчивается попытка сесть между двух стульев».
Что главное в выступлении Ленина? Во-первых, точная характеристика сути и перспектив мятежа: «Советы без коммунистов» – «учредилка» – «барон Врангель».
Немедленно развалились бы государственный аппарат страны и Красная армия.
Предположим на секунду, что вся Россия в марте 1921 года приняла бы лозунг мятежников «Советы без коммунистов».
В 1917–1920 годах в России были три главные силы: большевики, националисты и белогвардейцы. Я расставил их по числу штыков и сабель. Меньшевики, эсеры, кадеты и прочие партии представляли на порядок или на два меньшие величины.
В конце апреля – начале мая сошел бы лед, и в Кронштадт заявился бы британский флот. А вслед за ним потянулись бы и белогвардейцы. Французский флот высадил бы в Крыму 50-тысячную армию Врангеля, которая соединилась бы с 10–15 тыс. бело-зеленых бандитов, воевавших в горах на полуострове. Пан Пилсудский с полумиллионной армией перешел бы границу и создал Балтийско-Черноморскую федерацию – «от можа до можа». В нее вошли бы «исконно польские» Минск, Смоленск, Киев и Одесса. Как ни верти, никакого «третьего пути» в 1921 году не было и быть не могло.
Однако «клёшники» и не думали о столь высоких материях, как переустройство России. Они надеялись шантажировать власть и выторговывать себе все новые блага, как они это делали с Временным правительством в марте-октябре 1917 года.
Атаман Степан Петриченко
Предводитель Кронштадтского мятежа Степан Петриченко – личность незаурядная. Родись он на три века раньше – быть ему фигурой уровня Ивана Болотникова, Богдана Хмельницкого или Степана Разина.
Степан Максимович Петриченко родился в 1892 году в семье крестьянина-бедняка Жиздринского уезда Калужской губернии. К 14 годам окончил двухклассное городское училище и пошел работать металлистом на завод. В 1913 году его призвали на Балтийский флот.
В октябре 1917 года Петриченко служил матросом на острове Нарген. В 1913 году Нарген вместе с рядом других островов и береговых фортов был включен в строящуюся крепость Петра Великого. К ноябрю 1917-го на острове Нарген находились сотня матросов и около 200 строителей, а также примерно 500 местных жителей.
17 ноября 1917 года моряки объявили Нарген независимой «Советской республикой матросов и строителей». Председателем «Совета народных комиссаров» был избран матрос Степан Петриченко. Гимном республики стал «Интернационал», а государственным флагом – черно-красное полотнище.
Однако всерьез воевать с немцами братишки не желали. 26 февраля 1918 года к острову Нарген подошел ледокол «Волынец», и на нем большинство «республиканцев» вместе с председателем Петриченко убыли в Гельсингфорс, а оттуда – в Кронштадт.
В апреле 1918 года Петриченко становится писарем на линкоре «Петропавловск». В «партийную неделю» 1919 года вступил в партию большевиков. Принимали тогда всех желающих при наличии «пролетарского происхождения». Однако при первой же перерегистрации, или чистке, его из партии турнули.
Степан и еще несколько матросов с «Петропавловска» и заварили всю бузу. 28 февраля именно на «Петропавловске» был составлен проект резолюции, принятый митингом 1 марта на Якорной площади. Сразу после окончания митинга, 1 марта 1921 года, на борту того же линкора был создан Временный революционный комитет матросов, красноармейцев и рабочих Кронштадта. Замечу, что треть членов Ревкома служили на «Петропавловске».
Параллельно со штабом на «Петропавловске» 2 марта генерал-майор Александр Козловский, командовавший артиллерией Кронштадтской крепости, собрал около 200 своих сторонников в артиллерийском штабе. Секретарем генерала был неизвестный в штатском.
3 марта Петриченко собрал на «Петропавловске» военный совет. В состав его вошли бывшие офицеры Соловьянов, Арканников, Бурксер, бывший генерал Козловский и еще ряд офицеров. Крепость и форты были разбиты на четыре боевых участка.
Объем статьи не позволяет цитировать документы, подписанные Ревкомом. Они интересны высоким уровнем профессионализма, недоступным братишкам типа Петриченко. Да и язык этих документов мало понятен «клёшникам».
Ситуация на фортах
Гёте говорил: «Бог кроется в деталях, а дьявол скрыт в мелочах».
На форте «Тотлебен» числилось 11 коммунистов. 2 марта на форт явились несколько вооруженных матросов с Петропавловска, собрали митинг, выбрали для управления фортом ревтройку. Самое забавное, что в нее вошли три коммуниста – командиры трех батарей. Все они – Е.В. Марков, М.А. Берсонов, А.П. Милорадович – бывшие царские офицеры. После избрания все трое немедленно вышли из партии.
Комендант форта Георгий Лангемак не сопротивлялся, но заявил: «В авантюру ввязываться не намерен». Его немедленно посадили под арест.
На форту «Риф» числилось семь коммунистов. 2 марта на форт заявился член Ревкома Сергей Вершинин с группой вооруженных матросов. Гарнизон форта «Риф» решил, что время смутное, власть в Кронштадте перешла к Ревкому, Ревком считает себя советской властью. Ну и что, идти против всей крепости?
Гарнизон «Рифа» поддержал резолюцию Ревкома и постановил арестовать всех семерых коммунистов. Среди них оказались три командира батарей. Они в ночь на 3 марта сбежали из-под ареста и по льду ушли на южный берег. Комендант форта «Риф» Г.А. Александров, бывший подпоручик, принял сторону мятежников.
До 8 марта форт «Риф» не стрелял. Но 8 марта туда заявился Адриан Бурксер (при царе комендант форта «Обручев»), и под его управлением «Риф» открыл огонь по форту «Красная Горка».
Кстати, тот же ревкомовец Вершинин кроме «Рифа» сумел сагитировать гарнизоны фортов «Шанц» и «Красноармейский» (бывший «Обручев»).
Как видим, гарнизоны фортов были не в курсе событий 2 марта в Кронштадте и тем более не участвовали ни в митинге, ни в выборах Ревкома. Да и вообще Ревком был избран не на митинге, а в кают-компании «Петропавловска».
В апреле на допросах в ЧК матросы «Петропавловска» показали, что с самого начала боевых действий они находились в задраенных казематах и подпалубных помещениях. В боевых рубках и на мостике оставался только комсостав из бывших офицеров.
Вечером 17 марта командный состав начал готовить линкоры «Петропавловск» и «Севастополь» к взрыву. Однако матросы, оставшиеся на линкорах (часть сбежала еще раньше), арестовали офицеров. При этом матросы убили старшего артиллерийского офицера «Севастополя» А.К. Гейцика.
Около 22 часов 17 марта радиостанции обоих линкоров заявили о сдаче. Утром 18 марта линкоры были заняты красноармейцами.
«Заграница нам поможет»
С 8 марта в Кронштадт по льду зачастили туристы. Так, не удалось установить личности первых четырех иностранных «журналистов». Зато засветился в Кронштадте начальник финской контрразведки В. Сарьялли.
Мало данных о поездке в Кронштадт бывшего полковника Генерального штаба Н.Н. Бунакова. Он с 1919 года возглавлял в Финляндии Нобелевскую организацию. Цель организации – ведение шпионажа в Советской России. Помимо того, Бунаков работал на британскую разведку.
8 марта в Кронштадт заявился и лейтенант царского флота А.А. Шмидт. В 1919 году – член подпольной организации в Петрограде. Далее служил в разведке у Юденича, а с начала 1921 года руководил Союзом возрождения в Финляндии.
В числе туристов 8 марта прибыли в Кронштадт и представители русского Красного Креста генерал-майор Ю. А. Явид и капитан 1 ранга барон П.В. Вилькен. Оба немедленно были приглашены на заседание Ревкома.
Любопытно, что с 10 апреля 1917-го по май 1918 года Вилькен был командиром линкора «Севастополь». 11 марта он выступил на линкоре с речью и призывал матросов не останавливаться на лозунге «Советы без коммунистов», а требовать созыва Учредительного собрания. Вилькен убыл в Финляндию лишь в ночь на 18 марта, а до этого регулярно присутствовал на заседаниях Ревкома.
Глава эсеров Виктор Чернов прислал письмо в Ревком с предложением поддержки при условии принятия кронштадтцами программы его партии.
У руководящей группы Ревкома, оценивающей свои «советские» лозунги как исключительно тактические, инициативы эмигрантских политиков не вызывали каких-либо принципиальных возражений. Председатель Петроградского ВЧК Н.П. Комаров так описывает (со слов Г.П. Перепелкина и В.А. Валька) заседание ВРК 12 марта, где рассматривалось обращение В.М. Чернова: «Письмо обсуждалось недолго… Вальк предлагал предложение Чернова принять. Петриченко, Яковенко и другие тоже принципиально соглашались, но, мол, через 12 дней: «Когда мы клялись в наших «Известиях», что дело идет за Советы, но против коммунистов, и сразу объявим Учредительное собрание, мы тотчас покажем свою несостоятельность. Давайте подождем, когда будет безвыходное положение с продовольствием…»
Итоги мятежа
Около 8 тыс. кронштадтских мятежников бежали по льду в Финляндию. Около 4 тыс. сдавшихся мятежников были осуждены. Сам Степан Петриченко одним из первых бежал в Финляндию на автомобиле. Там работал на лесопилке. В 1924 году заявился в советское полпредство в Таллине и стал осведомителем ИНО ОГПУ.
В ноябре 1921 года вышла первая амнистия кронштадтским мятежникам, а через год – вторая амнистия. За два года вернулась половина бежавших в Финляндию.
Вопреки фантазиям либеральных авторов, повреждения от артиллерийского огня в городе Кронштадте, на фортах (включая «Красную Горку») и на кораблях были ничтожные. Стрельба орудий среднего и крупного калибра фортов и кораблей обеих сторон была крайне неэффективной. Зато из-за интенсивной стрельбы у обеих сторон были расстреляны все стволы орудий калибра 120–305 мм. Появись в Финском заливе в 1921–1925 годах британский флот, стрелять было бы нечем.
Однако ни германский флот в 1914–1917 годах, ни британский «Гранд флит» в 1919–1939 годах, ни кригсмарине в 1941–1944 годах и не планировали посылать крейсера и линкоры в мелководный Финский залив. Подобные фантазии приходили в голову только царским и советским адмиралам.
Кронштадтский мятеж наглядно показал советскому правительству, что полагаться на царских офицеров, служивших советской власти, следует весьма осторожно. В Кронштадте 80% офицеров оперативно перешли на сторону мятежников, а остальные ни разу не пытались применить силу. После 1921 года начались чистки бывших царских офицеров.
Кто же организовал мятеж в Кронштадте? Данных о том, что кто-то надоумил Петриченко и его компанию с «Петропавловска», в настоящий момент нет. Бузу начали братишки, но уже вечером 2 марта Кронштадт полностью перешел под управление офицеров, а Ревком автоматически проштамповывал все их приказы. В первом приближении Ревком можно считать политотделом мятежников.
Александр Широкорад, историк
Свежие комментарии