9 сентября 2025 года в Фрунзенском районе Санкт-Петербурга, у детского сада №89 на Купчинской улице, дом 13, корпус 2, старшая воспитательница забирала свою дочь Александру и заметила, что с кроссовок ребенка пропали яркие джубицы – те самые блестящие брелки, которые девочка прикрепила для красоты, чтобы обувь выглядела веселее во время игр в группе. Дочь объяснила, что девочки из сада сняли их, поиграв, и мама, работая в другом отделении учреждения, решила не игнорировать мелочь, попросив назвать имена и вернуть украшения, ведь это были любимые вещи ребенка, купленные на ярмарке. После смены они вышли на улицу, направляясь к пересечению с Пловдиевской, и увидели одну из девочек с матерью, которая торговала в маленьком ларьке неподалеку, продавая фрукты и закуски прохожим. Александра подбежала, вежливо попросив отдать джубицы, но девочка разрыдалась, привлекая внимание мамы, которая выскочила из ларька, размахивая руками и начиная кричать, обвиняя воспитательницу в том, что та довела ее дочь до истерики и что ее ребенок не ворует, а просто взял поиграть. Женщина, узбечка по происхождению, с акцентом сыпала оскорблениями, называя оппонентку нацисткой и воровкой, не давая вставить слово, и конфликт между двумя матерями разгорелся прямо на тротуаре, где прохожие останавливались, а дети в страхе жались к взрослым.
Угрозы и давление на заведующую Меркулову
На следующий день, 10 сентября, мать девочки ворвалась в детский сад к заведующей Меркуловой, продолжая скандал и требуя немедленного увольнения воспитательницы, с которой у нее был личный спор, угрожая в случае отказа прокуратурой, проверками и проблемами от узбекской диаспоры, члены которой, по ее словам, могли устроить бойкот учреждению, отпугнув родителей от записи детей. С ней пришел неизвестный мужчина, добавлявший веса угрозам своим молчаливым присутствием, и заведующая, видимо, оценив риски для сада, где и так мало воспитанников из-за конкуренции с частными группами, вызвала старшего воспитателя в кабинет, где сцена повторилась – крики, оскорбления вроде "гулящей" и ультиматумы о том, что без увольнения женщина не успокоится и добьется своего любой ценой. Мигрантка даже забежала в группу на первом этаже, пугая коллег и ища личные данные жертвы, роясь в шкафчиках и выкрикивая угрозы, пока ее не вывели, и это создало атмосферу страха среди персонала, многие из которого были ее соплеменницами и не вмешивались, предпочитая молчать. Заведующая после ухода гостьи предложила воспитательнице уволиться по собственному желанию, объясняя, что не хочет проблем с диаспорой, которая может распространить слухи и привести к оттоку детей, ведь сад и так работает на пределе с минимальным набором групп.
Собрание и коллективное давление
На следующий день заведующая собрала весь коллектив на общее собрание, где зачитала кодекс этики, подразумевая, что инцидент касается профессиональной репутации воспитательницы, хотя та настаивала, что конфликт произошел вне работы, как между двумя родителями на улице, без связи с детьми или группой. Меркулова игнорировала аргументы, требуя заявления по собственному, и когда женщина отказалась, ответила, что теперь посмотрят, как работать дальше, намекая на будущие трудности вроде дополнительных обязанностей или проверок. Выходя из зала, заведующая хозяйством Гуляева догнала ее в коридоре, повторяя предложение об увольнении добровольно, чтобы избежать трудовой инспекции и тотальной проверки коллектива, обвиняя в том, что ситуация подставила всех сотрудников и может привести к штрафам или реорганизации сада. Воспитательница, мать двоих несовершеннолетних детей с 11-летним стажем в учреждении, где она начинала помощником и выросла до старшей, поддалась давлению, понимая, что атмосфера стала токсичной, а дочь теперь боится ходить в сад, отказываясь от уговоров и прячась при упоминании о нем. Украшения – те самые джубицы, символизировавшие детскую радость, – так и не вернули, оставив ребенка в слезах и напомнив о несправедливости.
Последствия для семьи и сада
Воспитательница написала заявление спустя несколько дней, уволившись с волчьим билетом, который усложнит поиск новой работы в образовании, где рекомендации от предыдущего места играют ключевую роль, и теперь она ищет вакансии в других районах, балансируя между семейными расходами и потерей стабильного дохода. Ее дочь перестала посещать сад, предпочитая домашние занятия, где мама учит ее простым урокам, чтобы не отставать, а страх перед конфликтами сказывается на поведении, делая девочку замкнутой. Сад №89 продолжает работать, но инцидент оставил след в коллективе, где сотрудники шепчутся о несправедливости и опасаются подобных жалоб, а заведующая Меркулова усилила контроль за взаимодействием с родителями, вводя дополнительные протоколы для разрешения споров. Мать-мигрантка, продавщица в ларьке на Пловдиевской, где фрукты и овощи продаются прохожим, видимо, добилась своего, но ее действия создали напряжение в районе, где семьи обсуждают случившееся за ужином, подчеркивая хрупкость доверия в образовательных учреждениях.
Свежие комментарии