В деревне Кротовка Самарской области назревает буря. Здесь, среди скромных домов и пыльных дорог, местные жители больше не могут молчать. 1,2 тысячи цыган, обосновавшихся в поселении, стали для них не просто соседями, а настоящим кошмаром наяву. Ни один из них, как утверждают деревенские, не работает честно: торговля наркотиками, телефонное мошенничество, махинации с матвыплатами, вымогательство — вот чем, по словам жителей, живёт этот табор.
И самое жуткое — их угрозы, брошенные в лицо: «Ваши дома будут нашими, а вы исчезнете».
Недавно люди собрались в местном зале, чтобы выплеснуть наболевшее. Один за другим они подходили к трибуне, брали микрофон и рассказывали свои истории — простые, жизненные, полные боли и гнева. Это был крик души, который невозможно заглушить. А в воздухе витало ещё одно обвинение: бездействие правоохранителей, которые, кажется, закрывают глаза на происходящее. Давайте послушаем, что сказали эти люди — без прикрас, без фильтров, прямо с трибуны.
«Они украли у меня сына»: история Ольги
Первой к микрофону вышла Ольга, женщина лет сорока с усталыми глазами и дрожащими руками. Её голос срывался, но она упрямо продолжала говорить. «Они украли у меня сына», — начала она, и в зале стало так тихо, что слышно было, как скрипят старые стулья. Ольга рассказала, что её 17-летний сын Артём, парень с большими планами и мечтой стать автомехаником, попал в дурную компанию.
«Это началось год назад, — вспоминала она. — Цыганские ребята из табора стали звать его к себе. Сначала просто „погулять“, потом предложили „заработать“. А потом я нашла у него в кармане какой-то порошок». Ольга пыталась вытащить сына: запрещала выходить из дома, водила к психологу, даже ходила к местному участковому. Но всё тщетно. «Теперь он ходит как зомби, худой, глаза пустые. Они подселили его на эту дрянь, а мне говорят: „Сама виновата, не уследила“», — закончила она, вытирая слёзы рукавом кофты, и вернулась на своё место, понурив голову.
«Мой магазин разорили»: рассказ Михаила
Следующим слово взял Михаил, крепкий мужик с мозолистыми руками и сединой в волосах. Он держал небольшой продуктовый магазинчик на окраине Кротовки — дело всей жизни, которое кормило его семью. «Они разорили меня за полгода», — прогремел его голос в микрофон, полный сдерживаемой ярости.
Михаил поведал, как цыгане из табора стали захаживать к нему чуть ли не каждый день. Сначала просили в долг, потом начали приносить фальшивые купюры. «Однажды пришли толпой, человек десять, — вспоминал он. — Хватали всё подряд: хлеб, консервы, сигареты. Я сказал, что без денег не отдам. А они в ответ: „Ты ещё пожалеешь, что с нами связался“». Через неделю витрину магазина разбили камнем, а потом кто-то поджёг склад. Михаил уверен: это их рук дело. «Я теперь по уши в долгах, магазин закрыл. А они ходят и ухмыляются», — закончил он, сжимая кулаки так, что побелели костяшки.
«Моя дочь боится выйти из дома»: горе Елены
Елена, худенькая женщина с короткой стрижкой, вышла к трибуне с таким видом, будто несёт на плечах неподъёмный груз. Её рассказ заставил многих в зале заёрзать на стульях. «Моя дочь боится выйти из дома», — начала она, и голос её задрожал от страха и злости.
Её 15-летняя Маша стала объектом внимания цыганских парней из табора. «Всё началось с того, что они стали кричать ей вслед, когда она шла из школы, — рассказывала Елена. — Потом начали подходить ближе, предлагали „покататься“ на машине. А однажды окружили её у остановки и сказали: „Ты будешь нашей, никуда не денешься“». Елена бросилась к участковому, но тот лишь развёл руками: «Докажи, что это они». Теперь Маша сидит дома, а Елена каждый вечер проверяет замки, боясь, что угрозы станут реальностью. «Я не знаю, как защитить своего ребёнка», — тихо сказала она, возвращаясь на место.
«Они вымогают деньги у стариков»: исповедь Петра
Пётр, пожилой мужчина с тростью, говорил медленно, но каждое слово било, как молот. «Они вымогают деньги у стариков», — заявил он, глядя прямо в зал. Его история — про соседку, бабу Нину, которой 78 лет.
«Она живёт одна, пенсия маленькая, еле концы с концами сводит, — начал Пётр. — А эти из табора стали к ней ходить. Сначала просили „на хлеб“, потом начали угрожать. Сказали: „Если не дашь денег, хуже будет“». Баба Нина отдала им тысячу рублей — всё, что у неё было. Но на следующий день они вернулись снова. Пётр пытался заступиться, но получил в ответ: «Дед, сиди тихо, а то пожалеешь“». Он ходил в полицию, писал заявление, но ответа так и не дождался. «Старики для них — лёгкая добыча», — закончил он, тяжело опираясь на трость.
«Мой дом обокрали трижды»: отчаяние Светланы
Светлана, женщина с растрёпанными волосами и красными от недосыпа глазами, буквально выскочила к микрофону. «Мой дом обокрали трижды за год», — выпалила она, и её голос дрожал от гнева.
«Первый раз унесли телевизор и микроволновку, — начала она. — Я поставила замки покрепче, но через месяц они выломали окно и забрали всё, что осталось: даже старый утюг утащили». Третий раз стал для неё последней каплей: вернувшись с работы, она застала пустую кухню — пропали даже кастрюли. Светлана уверена: это дело рук цыган из табора. «Я видела, как их дети шныряют по дворам, высматривают, где что плохо лежит», — добавила она. Обращения в полицию закончились ничем: «Нет улик», — сказали ей. Теперь Светлана спит вполглаза, боясь нового налёта.
«Они угрожают всей деревне»: слова Александра
Александр, высокий парень с обветренным лицом, говорил коротко, но жёстко. «Они угрожают всей деревне», — бросил он в микрофон, и его голос гулко разнёсся по залу.
Он рассказал, как однажды столкнулся с группой цыган у магазина. «Они стояли, курили, а я мимо шёл с собакой, — начал он. — Один мне в спину крикнул: „Скоро тут всё наше будет, вали отсюда, пока можешь“». Александр обернулся, чтобы ответить, но их уже было пятеро, и в руках у одного блеснул нож. «Сказали, что дома наши заберут, а нас „выгонят или закопают“», — добавил он. С тех пор он носит с собой перцовый баллончик, а соседей предупреждает: «Держитесь вместе, иначе пропадём».
«Моя машина пропала за ночь»: трагедия Виктора
Виктор, мужчина средних лет с густой бородой, вышел к трибуне с тяжёлым вздохом. «Моя машина пропала за ночь», — начал он, и в его голосе чувствовалась смесь злости и бессилия.
«Это был старый „Жигуль“, но на нём я возил дрова и картошку, — рассказал он. — Поставил у дома, утром вышел — пусто. Только следы шин остались». Виктор уверен, что это дело рук цыган: ночью он слышал шум моторов и голоса у табора. «Я пошёл к ним, спросил, где моя тачка. А они мне в лицо ржут: „Ищи ветра в поле“», — вспоминал он. Заявление в полицию написал, но ответа пока нет. «Без машины я как без рук», — закончил он, ссутулившись.
«Они травят нас наркотиками»: боль Татьяны
Последней к микрофону вышла Татьяна, женщина с седыми прядями и дрожащими губами. «Они травят нас наркотиками», — сказала она, и её слова повисли в воздухе, как тяжёлый туман.
Её младший брат Сергей, 25-летний парень, попал в беду после знакомства с цыганами. «Он был нормальный, работал на стройке, — начала она. — А потом стал пропадать у них в таборе. Вернулся через месяц — глаза стеклянные, руки трясутся». Татьяна узнала, что брат подсел на какую-то дрянь, которую ему дали «попробовать бесплатно». «Теперь он продал всё из дома, даже мамины серьги, чтобы купить ещё», — добавила она, сдерживая слёзы. Обращения в полицию закончились советом: «Лечите его сами».
Бездействие элит: главный упрёк
Каждый, кто говорил с трибуны, упоминал одно и то же: правоохранители не шевелятся. Ольга винила полицию за то, что её сына не спасли. Михаил говорил, что участковый лишь пожимал плечами. Елена плакала, что её дочь некому защитить. Пётр ругал бездействие за стариков, Светлана — за кражи, Александр — за угрозы, Виктор — за угон, Татьяна — за наркотики.
«Мы звоним, пишем, ходим к ним, а в ответ тишина», — звучало из уст каждого. Угрозы цыган — «Ваши дома будут нашими, а вы исчезнете» — стали не просто словами, а реальной тенью, нависшей над Кротовкой. Зал гудел от напряжения, а люди, выговорившись, расходились с тяжёлым сердцем, но с твёрдым желанием бороться дальше.
Свежие комментарии